История Усадьбы
Усадьба Демидовых размещается в центральной части исторического района — Замоскворечье, между его основными трассами — улицами Большой Ордынкой и Большой Полянкой.
Исторический район Замоскворечья издревле был занят ремесленными слободами, обслуживающими великокняжеский двор.
Предположительно в XIV в. появилось дворцовое село Кадашево, упомянутое в духовной грамоте Ивана III в 1504 году. Этот топоним сохранился в названиях Кадашевских переулков, расположенных к северо-востоку от рассматриваемого квартала. Первоначально село Кадашево было заселено дворцовыми бондарями, изготовлявшими кадки для нужд первоначально княжеского, а позднее царского Сытного двора. Существует другая версия происхождения этого топонима от арабско-тюркского «кадаш» – товарищ, сотрудник, общинник. Главная улица Кадашевского села (1-й Кадашевский переулок) продолжалась в этот период до перевоза через Москву-реку против Тайницких ворот Кремля.
Начальный отрезок нынешней улицы Большая Ордынка сложился при Иване Калите. Первоначально улица Ордынка была местной дорогой, доходившей до Болвановского урочища. Она дублировала главную дорогу в Орду, шедшую по современным Татарским улицам. Постепенно политические и торговые отношения с Ордой и усилившийся дорожный транзит приводит к активному заселению района татарами: переводчиками – «толмачами», торговцами, лошадниками и перевозчиками дани – «ордынцами» северо-восточного района Заречья, и, особенно, территорий вокруг главных дорог в Орду. Таким образом, с южной стороны Кадашевское село было потеснено поселением толмачей, выросшим к XV-XVI вв. в протяженную слободу – Толмачевскую, давшую название Толмачевским переулкам.
После разорения Москвы поляками в 1606-1612 гг. и серии пожаров в Замоскворечье образовалось множество пустующих участков. Возрождение рассматриваемой территории и дальнейшее интенсивное ее развитие связано с бурным расцветом Кадашевской слободы, ставшей в начале века слободою дворцовых ткачей.
В XVIII в. на территории квартала начинается активное формирование классицистических городских усадеб.
Участок земли в Замоскворечье был приобретен Прокофием Демидовым, в 1772 году у Петра Гаврилова Камещева. Сам он жил в своей усадьбе в Нескучном саду, а здесь, в Толмачевском переулке, обосновался его сын Аммос.
С 1780-х годов во владении по Большому Толмачевскому переулку (в то время Проезжему) размещалась богатая усадьба Демидовых. Усадьба была построена в 1770-е годы Аммосом Прокофьевичем Демидовым, сыном известного русского заводчика П. А. Демидова, и его супругой Анной Никифоровной, которые купили участок земли в Толмачевском переулке у майора Петра Камищева в 1772 году (современный адрес: Б. Толмачевский пер., д. 3, стр.2,5,6).
В конце XVIII века дом перешел княгине Елизавете Ивановне Загряжской.
В 1805 г. при новых владельцах Загряжских усадьбу обновили: к главному дому пристроили четырехколонный портик (по другим сведениям, планировавшийся портик так и не был достроен) и полностью оформили парадный двор: по сторонам въезда поставили два одинаковых одноэтажных флигеля, предназначенных в основном для размещения конюшни и манежа. С главным домом флигели соединялись декоративными стенками, отделявшими парадный двор от сада и хозяйственного двора.
В XIX веке усадьба занимала большую, нежели теперь, площадь – простиралась парковым ландшафтом за восточный корпус чуть ли не до самой Ордынки, а за главным корпусом – до Пыжевского переулка (на бывшей территории сада с фруктовыми деревьями, липами и прудом ныне расположено здание «Росатома» и высотный корпус Института «Гиредмет»).
Во время пожара 1812 г. в Замоскворечье вся деревянная застройка сгорела, каменные здания также пострадали. По словам авторов книги «Памятники архитектуры Москвы»: «В доме уцелели сводчатые перекрытия первого этажа, часть парадной анфилады с золочеными карнизами и вогнутыми угловыми печами, жилые помещения третьего этажа, а также с угловыми печами и арочными проемами».
На территории усадьбы Демидовых все деревянные надворные строения были уничтожены, а от каменного дома, вероятно, остались только кирпичные стены да своды. При восстановлении в 1814 г. главный дом получил новую обработку парадного (северного) фасада: к дому был пристроен крупный шестиколонный портик с фронтоном и открытой площадкой за колоннами на уровне второго этажа. Постройка замкнула перспективу Лаврушинского переулка и усилила градостроительное значение здания. Колонны коринфского ордера установлены на аркатуре нижнего этажа, почти полностью сохранившегося до наших дней. Боковые фасады заданий остались в прежней архитектурной трактовке. Заново были возведены и новые служебные деревянные постройки этой усадьбы. Плоскость фасада между вторым и третьим этажом была украшена протяженными барельефами и круглыми медальонами между пилястр с тематикой аллегорического содержания. В 1849 году, когда усадьбой владел уже И. М. Козлинин, флигели перестраиваются; их первоначальные одноэтажные кирпичные объемы были заменены новыми, над ними были возведены деревянные этажи с подобием куполов, венчавших кровлю. Завершение флигелей и оформление их торцов, выходящих на линию Большого Толмачевского переулка, пилястровыми портиками с фронтонами придавали этим утилитарным строениям вид нарядных садовых павильонов.
В конце 50-х годов XIX века владение принадлежало графине Марии Федоровне Соллогуб, урождённой Самариной, жене Льва Соллогуба, советника русского посольства в Вене, знатока искусств, и сестре известного славянофила Юрия Самарина.
Хозяйка огромной демидовской усадьбы организовала в своем особняке известный литературно-политический салон, в котором частыми гостями были Ю. Ф. Самарин, И. С. Тургенев, А. С. Хомяков,
И. В. и П. В. Киреевские, К. С. и И. С. Аксаковы,
К. Д. Кавелин, П. Н. Третьяков, Б. Н. Чичерин и многие другие писатели, философы и мыслители того времени, в том числе духовенство из близлежащей церкви Николы в Толмачах.
В 1882 году Мария Федоровна за сто тысяч рублей серебром продала усадьбу Демидовых вместе со всеми постройками и садом. Новым хозяином усадьбы стал Московский учебный округ, который передал ее в пользование шестой Московской мужской гимназии, находившейся до этого недалеко – в Овчинниковском переулке. Главный дом и флигели подверглись существенным изменениям. В бывшем особняке разместились классные комнаты. С восточной стороны особняка появляется трехэтажное здание для классных комнат, испортившее облик старинного дома, а с западной – одноэтажный гимнастический зал с подвальным помещением. Флигели становятся квартирами директора и учителей. С увеличением количества педагогов к корпусам пристраиваются дополнительные объемы так, что восточный флигель получает форму буквы «Г», а западный – буквы «Т».
В гимназии учились многие знаменитые деятели науки и культуры: математик Д.Ф. Егоров; литературовед К.Л. Зелинский; биолог Н.К. Кольцов; кинорежиссер В.И. Пудовкин; поэт, критик и переводчик Г.И. Чулков; педагог С.Т. Щацкий, писатель И.С. Шмелёв, актер и режиссер Н.П. Хмелев, и др. Гимназист Шмелев не отличался строгой дисциплиной. В сохранившейся в фондах Московского исторического архива «Общей ведомости об успехах и поведении учеников московской шестой гимназии за 1884/85 учебный год» можно найти записи о нарушении Шмелевым дисциплины. Однажды, например, он изрезал стол.
В гимназических буднях, где большая часть педагогов отталкивала мальчика собственной рутиной, казенным формализмом, воистину светлым лучом выделялся преподаватель словесности, «незабвенный» Федор Владимирович Цветаев. Пятиклассник Шмелев получил наконец свободу: пиши как хочешь! «И я записал ретиво «про природу», – вспоминал Шмелев. – Писать классные сочинения на поэтические темы, к примеру – «Утро в лесу», «Российская зима», «Осень по Пушкину», «Рыбная ловля», «Гроза в лесу…» – было одно блаженство. Это было совершенно не то, что задавалось ранее: не «Труд и любовь к ближнему как базы нравственного совершенствования…» и не «Чем различаются союзы от наречий». Кто знает, быть может, если бы не Цветаев, мы не знали бы сейчас замечательного писателя Шмелева…
О. Н. Михайлов Статья «Об Иване Шмелеве (1873-1950)»
Гимназия хранила память о том времени, когда в Толмачевском переулке собирался литературно-политический салон. В специальном помещении хранились вещи, связанные с посещением усадьбы Н. В. Гоголем,
И. С. Тургеневым, А. С. Хомяковым и П. М. Третьяковым. В шестой гимназии преподавал брат В. С. Соловьева Михаил Сергеевич. Владимир Сергеевич как будто мистическим образом вернулся в особняк, в котором произошло его знакомство с Самариным, а впрочем, он никогда и не покидал стен дома Демидовых. Чулков, учась в гимназии, отличался непокорным, мятежным духом и вольномыслием. Он нередко заводил споры на политические темы, а в пятом классе начал редактировать гимназистский журнал, отличавшийся радикальной направленностью.
Шестая гимназия занимала усадьбу Демидовых до 1915 года, когда ей пришлось уступить место госпиталю для душевнобольных воинов. Произошла очередная переделка комнат особняка, на этот раз под больничные палаты.
После революции 1917 года в главном доме располагалась первая школа второй ступени Замоскворецкого района. Библиотеки и архивы многих упраздненных царских гимназий хранились в зданиях бывшей демидовской усадьбы. Но большая часть важных исторических документов была утеряна или уничтожена в советское время. Кроме того, был погублен розарий, вместо которого устроили гимнастическую площадку. В 1942 году особняк был передан Государственной библиотеке по народному образованию им. К. Д. Ушинского Академии педагогических наук РСФСР.
Одно из чудес усадьбы – ее чугунные ворота и ограда. Знаменитая чугунная ограда была установлена здесь, по-видимому, около 1820-х гг. после продажи так называемого «Слободского дома» Демидовых (ныне – здание Московского государственного областного университета, улица Радио, 10) или утраченного дворца Демидовых на Вознесенской улице. Отливал ее в 1760-х гг. мастер
А. Т. Сизов (по другой версии — его отец) по рисункам крепостного архитектора Ф. С. Аргунова, автора проекта «Слободского дома» (клеймо мастера сохранилось). Чугунные ворота замечательны тем, что их створы не собраны из отдельных частей, а отлиты единым куском.
Первоначальные гипсовые вазы, венчавшие пилоны ворот и прясла ограды, заменены в 1881-1883 гг. и затем были утрачены предположительно в 1910-1912 гг. Впоследствии эти вазоны тоже разрушились и были заменены на композитные по арматурному каркасу в 1970-е гг. В настоящий момент эти вазоны находятся в аварийном состоянии и перемещены на ответственное хранение Заказчику до начала реставрационных работ. В процессе существования были утрачены некоторые чугунные элементы ограды: литые чугунные маскароны львов, медальон в центре над воротами, чугунный декор на пилонах ворот.
Славившийся своей благотворительностью и не в меньшей степени своими чудачествами Прокофий Акинфиевич своих сыновей отправил учиться в Гамбург. При этом практически не выделял средств на содержание детей. Вернувшись на родину, Демидовы не могли изъясняться по-русски и не получали финансовой поддержки от отца. По настоянию Екатерины II каждому из них Демидов выделил по 1000 душ крепостных и часть капитала.
Прокофий Акинфиевич Демидов — миллионер-чудак изображен на известной картине Д.М. Левицкого в домашней одежде с легкой улыбкой на губах, в непринужденной позе добродушного барина. Одной рукой он опирается на лейку, а другой указывает на плоды своего огороднического труда – кадку с растением, на которой можно различить его фамилию. На заднем плане виднеется силуэт Московского воспитательного дома. Левицкий специально подчеркивает, что Демидов прославился не своими деловыми качествами, не металлургическими заводами, а чудачествами, благотворительностью и ботаникой, которые были дороже Прокофию Акинфиевичу, чем светские условности.
Прокофий Акинфиевич написал несколько исследований: «О пчелах», «Способ как семена ростить» и труд всей жизни «Каталог растениям по алфавиту, собранным из четырех частей света, с показанием ботанических характеров, находящимся в Москве в саду действительнаго статскаго советника Прокофья Демидова». Уникальный гербарий, который Прокофий Акинфиевич собирал больше двадцати лет, после его смерти был отдан в Московский университет.
Прокофий Акинфиевич разбил сад на пяти террасах и в оранжереях которого можно было увидеть более 2,2 тысячи растений. Он быстро стал популярным местом для прогулок. Однако гости периодически срывали экзотические цветы, что сильно расстраивало хозяина. Чтобы пресечь подобное, Демидов придумал часть расставленных в саду статуй заменять на вымазанных побелкой дворовых людей. Когда скрытые «агенты наружного наблюдения» замечали, что растениям грозит опасность, они окликали нарушителей или даже хватали их за руки. Натуры чувствительные от такого нередко падали в обморок, а москвичи прозвали сад с такими развлечениями «Нескучным».
Чудачества никудышного заводчика и мотовство, хотя в большинстве случаев — щедрая благотворительность (передал на учреждение Родильного института при Воспитательном доме 200 тысяч рублей), привели к личному вмешательству государыни Екатерины II, вынужденной позаботиться о состоянии его семерых отпрысков. Значительные капиталы детям Демидова все ж достались, в том числе и Аммосу, сыну Прокофия от первого брака с Матреной Антиповной Пастуховой.
Аммос Прокофьевич Демидов посвятил свою жизнь армии, дослужившись до полковника гвардии и получив чин титулярного советника. Его жена, княжна Анна Никифоровна Вяземская, происходила из древнейшего русского дворянского рода (её отец Никифор Кондратьевич, был учителем царевича Алексея Петровича и пострадал за это, будучи сосланным в Архангельск).
Аммос Прокофьевич легко расставался с полученными в наследство деньгами и в 1797 г. дом частично перестраивается. В те времена усадьба занимала огромную территорию и доходила практически до Большой Ордынки на востоке и до Пыжевского переулка на южной стороне. Большая часть усадьбы была отдана под фруктовый сад с небольшим прудом. Внутреннее пространство представляло собой анфилады роскошно убранных комнат с золочеными карнизами и угловыми печами, центр был отмечен великолепным бальным залом. Демидовы любили пустить пыль в глаза, задавая грандиозные рауты.
В 1805 году у ансамбля в Толмачах уже новая владелица, Елизавета Ивановна Загряжская (урожденная Мосолова), в первом браке жена директора Императорских конских заводов, генерал-майора Петра Загряжского. Их сын, генерал-лейтенант Петр Петрович Загряжский, был бравым военным, отличившимся в баталии при Бородино, и его портрет кисти Джорджа Доу украшает знаменитую Военную галерею Зимнего дворца в Петербурге. Овдовев, Загряжская вновь вышла замуж. Избранником стал сосед, вице-адмирал, командир Рижского порта и сенатор Николай Иванович Шешуков. Он жил тут же, в Якиманской части. Супруги продали усадьбу, которая через какое-то время уже числилась за почетным московским купцом Ильёй Михайловичем Козлининым.
В конце 50-х годов XIX века владение принадлежало графине Марии Федоровне Соллогуб, урождённой Самариной, жене Льва Соллогуба, советника русского посольства в Вене, знатока искусств, и сестре известного славянофила Юрия Самарина.
Мария Федоровна получила прекраснейшее домашнее образование. Исполняя желание своих влиятельных родителей, она в 1846 году вышла замуж за графа Льва Александровича Соллогуба – секретаря российского посольства в Вене и старшего брата известного русского писателя Владимира Александровича Соллогуба. Ученый и публицист Б.Н. Чичерин в мемуарах «Москва сороковых годов» прекрасно описывает Марию Федоровну: «Это была одна из самых достойных женщин, каких я встречал в жизни. И ум, и сердце, и характер, все в ней было превосходно. Она имела самаринский тип, волосы рыжеватые, лицо умное и приятное. Образование она получила отличное и, когда хотела, умела вести блестящий светский разговор, приправленный свойственным семье юмором и иронией, однако без всякой едкости и язвительности. Но обыкновенный ее разговор был серьезный; ум был твердый, ясный и основательный… Одаренная мягким и любящим сердцем, всецело преданная своим обязанностям, она никогда не думала о себе и всю жизнь свою жила для других… А между тем, немного счастливых минут довелось ей испытать в жизни».
Ее муж Лев Александрович с детства страдал психической болезнью. В 1849 году супруги были вынуждены возвратиться из Вены в Москву. Вскоре болезнь усугубилась, и Лев Александрович практически потерял рассудок. Мария Федоровна с христианским смирением приняла это испытание и до самой смерти мужа ухаживала за ним и была его сиделкой. В 1852 году Соллогуб скончался. Оставшись вдовой, Мария Федоровна стала бояться, что у единственного сына проявится болезнь мужа, поэтому она воспитывала его в постоянной заботе и нежности. Хозяйка огромной демидовской усадьбы не желала оставлять сына без присмотра и редко уезжала из дома. Зато она организовала в своем особняке известный литературно-политический салон, в котором частыми гостями были Ю.Ф. Самарин, И.С. Тургенев, А.С. Хомяков, И.В. и П.В. Киреевские, К.С. и И.С. Аксаковы, К.Д. Кавелин, П.Н. Третьяков, Б.Н.Чичерин и многие другие писатели, философы и мыслители того времени, в том числе духовенство из близлежащей церкви Николы в Толмачах.
Сын Льва Александровича и Марии Фёдоровны — Фёдор Львович Соллогуб стал известным театральным художником и поэтом-любителем. Впоследствии сам К.С. Станиславский назовет Федора Львовича большим талантом, а его костюмы и декорации чудесными. Федор Львович получил в наследство от отца и деда коллекцию ценных картин и икон.
Он и его жена Наталия Боде-Колычёва были друзьями известного религиозного философа и поэта Владимира Сергеевича Соловьёва, сына историка С.М. Соловьёва, который не раз посещал усадьбу и встретился здесь впервые с Самариным